Нориюки Уэда - Далай-лама о главном

В японских храмах на алтарях часто устанавливают изображение гневного проявления буддийского божества Ачалы. (Открывает рот, оскаливая зубы в попытке передать облик гневного божества.) Но гнев на лице Ачалы отражает не ненависть или желание причинить вред живым существам, а заботу о них, стремление сделать так, чтобы они исправились, подобно тому, как родитель хочет, чтобы его ребёнок исправил свои ошибки. Как вы справедливо заметили, гнев делает нас более энергичными, решительными, а наши поступки, направленные на исправление несправедливости, более эффективными.

Уэда: Конечно, гнев должен быть подкреплён состраданием.

Далай-лама: Да. Глубинная мотивация – это сострадание, а гнев – это средство достижения цели.

„Самое главное – это популяризировать человеческие ценности как фундамент повседневной жизни через образование…

Уэда: Для того чтобы использовать гнев как мотивирующую силу, должны ли мы трансформировать его в другое, позитивное состояние? Или достаточно поддерживать гнев таким, какой он есть?

…Важно воспринимать буддизм не как религию, а как науку об уме.“

Далай-лама: Вопрос в том, какое состояние ума или мотивация подталкивают человека к действию. Действие, которое мы совершаем, является следствием причины, которая уже существует внутри нас. Если мотивация, побуждающая нас действовать, – это ненависть к другому человеку, тогда ненависть, выраженная в форме гнева, приведёт к деструктивному действию. Такое действие будет негативным. Но если мы действуем, руководствуясь заботой о другом человеке, если наша мотивация – это любовь и симпатия, мы можем действовать на основе гнева, поскольку нас волнует благополучие человека.

Так родители действуют, исходя из заботы о детях. Например, если ребёнок играет с ядом, есть опасность, что он положит яд себе в рот. Это чрезвычайно опасная ситуация, и родитель может закричать на ребёнка или ударить его по рукам, но лишь из искренней заботы о нём, чтобы отвести от него опасность. Как только ребёнок бросит яд, гнев родителя прекратится. Так происходит потому, что гнев направлен на действия ребёнка, которые могут причинить ему вред, а не на самого ребёнка. В таком случае уместно принять необходимые меры, чтобы остановить действия ребёнка, – может потребоваться гнев, окрик или шлепок.

Если же гнев направлен на человека, если мы желаем ему или ей зла, такое чувство будет сохраняться на протяжении долгого времени. Если кто-то пытается причинить вам вред, или вы чувствуете, что вам причинили вред, у вас остаётся негативное отношение к человеку, который это сделал, и даже если он больше не совершает подобных поступков, он всё ещё вызывает у вас неприятные чувства. В первом случае, как только неправильное поведение ребёнка прекращается, гнев родителя исчезает. Эти два типа гнева значительно отличаются друг от друга.

Уэда: В таком случае что можно сказать о гневе, направленном на социальную несправедливость? Будет ли такой гнев длиться очень долго, до тех пор, пока социальная несправедливость не исчезнет?

„Гнев, который возникает на основе сострадания, полезен. Гнев, мотивированный состраданием или желанием устранить социальную несправедливость, не направлен во вред другим людям, это хороший гнев; если он у нас есть, это полезно.“

Далай-лама: Гнев, направленный на социальную несправедливость, сохранится до тех пор, пока не будет достигнута цель. Ему придётся существовать столь долго.

Уэда: Понимаю. То есть человеку действительно придётся поддерживать чувство гнева?

Далай-лама: Конечно. Такой гнев направлен на саму социальную несправедливость, он питает борьбу с ней, и поэтому должен поддерживаться до тех пор, пока не будет достигнута цель. Он необходим для того, чтобы уничтожить социальную несправедливость и дурные, деструктивные действия.

„Если мотивация, побуждающая нас действовать, – это ненависть к другому человеку, тогда ненависть, выраженная в форме гнева, приведёт к деструктивному действию. Такое действие будет негативным.“

Например, негативное или гневное отношение к таким преступлениям китайских властей, как пытки и нарушения прав человека, будет сохраняться до тех пор, пока подобные действия имеют место.

Уэда: Ваши слова поражают меня. Большинство знакомых мне японских монахов, занимающихся различными видами общественной деятельности, вдохновляет на действия гнев или возмущение, но другие монахи часто говорят им, что они ещё не достигли просветления и пока имеют очень низкий уровень понимания буддийских учений. Японский буддизм учит тому, что любой гнев – в том числе и основанный на сострадании – необходимо подавлять. Гневаться – даже перед лицом социальной несправедливости и ужасных зверств – это не по-буддийски, это грубо противоречит учениям Будды. В то же время многие монахи злятся по мелочам.

Далай-лама: (Указывает на свою голову.) Мне кажется, мы сейчас говорим об интеллектуальном понимании.

„Гнев, направленный на социальную несправедливость, должен поддерживаться до тех пор, пока не будет достигнута цель. Он необходим для того, чтобы уничтожить социальную несправедливость и дурные, деструктивные действия.“

Однажды я беседовал с богатой женщиной из Швейцарии, и она задала мне вопрос о привязанности. Буддизм учит, что мы должны преодолеть привязанности, но люди часто путают непривязанность с безразличием. Эта женщина думала, что преодолеть привязанности – значит даже не признавать, что хорошие вещи хороши. Например, она спросила меня, является ли ум, стремящийся к просветлению, привязанностью к просветлению и не должны ли мы от него избавиться? Но ум, стремящийся к просветлению, – это привязанность, которую нам следует поддерживать, а не отвергать. Привязанность, основанная на таком стремлении, – это хорошая, полезная привязанность.

„Буддизм учит, что мы должны преодолеть привязанности, но люди часто путают непривязанность с безразличием.“

Эта женщина также сказала, что без привязанности она не может искренне заниматься альтруистической практикой. Но это тоже заблуждение. Я сказал ей, что у бодхисаттв множество привязанностей. Мы должны отказаться от тех привязанностей, которые основаны на пристрастных взглядах. Ценное желание непредвзятого сердца – это не та привязанность, которую нам следует отвергать. С точки зрения буддизма избавиться от привязанности – значит избавиться от ложных желаний, однако нам по-прежнему нужны ценные и позитивные желания, их отбрасывать не следует. Ценные и позитивные желания, такие как стремление к просветлению, это не те желания, к победе над которым нас призывает буддизм. Ради исполнения желаний хорошего ума, достижения его великих целей, таких как просветление, мы должны победить ум привязанности с его мелочными желаниями, основанными на пристрастных воззрениях.

Возможно, эту идею непросто понять, потому что мы называем словом «привязанность» оба вида желаний. Однако ум, который стремится к благим целям, таким как просветление, следует поддерживать, в то время как ум привязанностей, основанных на пристрастных взглядах, необходимо устранить.

Я чувствую, что японские монахи, о которых вы говорите, не думают о подлинной практике. В теории то, что гнев не бывает благом, и то, что мы должны избавиться от всех привязанностей, верно. Но когда мы сталкиваемся с социальной несправедливостью на практике и должны решить, как с ней бороться, гнев не всегда плох, и нам не нужно бороться со своей привязанностью. В теории гнев плох, и мы должны избавиться от привязанностей, но на практике мы не можем полностью их отвергать. Нужно отличать теорию от практики.

Уэда: Слова о двух видах привязанности, которые Вы только что произнесли, открыли мне глаза. Меня всегда ставил в тупик вопрос о привязанности. Некоторые очень влиятельные японские буддийские монахи дзен, сингон и других школ, утверждают, что достигли просветления и больше не привязаны к материальным вещам, и поэтому их дорогие машины, часы Rolex, ночи, проведённые за выпивкой в компании гейш, и огромные состояния не проблема, ведь они ко всему этому не привязаны.

Любой человек сочтёт такое противоречие странным. Они оправдывают свои действия логикой преодоления привязанностей, которой учит буддизм. Поведение нескольких монахов оттолкнуло от буддизма многих японцев, заставив их считать буддизм пустой тратой времени.